Бхувана Сундари

Оставлю здесь. Ключевые моменты:
«Какую боль ты испытывал?» Люди обычно вспоминают боль, связанную с потерей отношений. Редко вспоминают физическую боль.

Пирамида Маслоу должна быть пересмотрена, фундаментальные потребности, исходные, которые обеспечивают все остальное — это теплота, близость и поддержка другого человека.

Я часто себя отождествляю со своей памятью о себе… генетический код — это тоже память… мы пытаемся сохранить эту память… Для нас потеря этого кода равноценна потере жизни… Мы очень привязаны к ней… но в контакте с другим человеком — это всегда обмен информацией о другом коде… И это автоматически вызывает негативные чувства и страх смерти…
Полноценный контакт с другим человеком — это всегда смерть того я, которое я в себе знаю. Тогда рождается новый я — состоит из того, что было + что-то другое. Этот переход не всем удается. Настоящий человек эволюции — это тот человек, который способен делать переходы, и постоянно умирать в контакте с другим. Чтобы умирать в контакте, тут очень важно соприкасаться со сложными чувствами, сложными переживаниями, нужно чувствовать реальность, себя в ней и уметь отражать эти чувства. Потому что в основном это не про рациональные составляющие, это про способность обмениваться образами, чувствами. Это способность услышать чувства другого человека. На стыке этих чувств возникает оберация картины реальности, потому что я чувствую одно, а когда начинаю чувствовать другого человека — чувствую другое, и мои чувства меняются… а я привязан к своим чувствам… у нас в культуре табуированы многие чувства — мы стремимся чувствовать хорошее, и стремимся не чувствовать плохое. Поэтому когда что-то возникает мы стремимся избегать обстоятельств, систем и опять же контактов, которые пробуждают в нас чувства.

Человек сейчас эволюционирует в направлении, чтобы чувствовать шире и больше. Человек, который более тонко чувствует, который разбирается в деталях, который способен чувствовать других людей, который способен чувствовать живые системы, Природу, он шире в мире. Он хорошо себе представляет мир, и может представлять мир в контакте с другими. Он является полноценным представителем мира и целого.

Для того, чтобы я расширил свое представление о реальности, мне нужно обменяться образами. Мне нужно услышать образы действительности других людей. Обязательно должна сформироваться целостность большего порядка. Мы образуемся как система в процессе переживания общей целостности. Для того, чтобы я развился, чтобы что-то действительно почувствовал, мне важно через сочувствования… когда я слышу, что ты чувствуешь и способен принять эти чувства, разместить их внутри себя и прожить изнутри — в этот момент происходит образование и тогда мы образуемся в сущность… Когда мы говорим про истинное образование — оно дает возможность развиваться и расширять свое представление реальности и в нем ты привыкаешь к этой маленькой смерти, но ты начинаешь обнаруживать постепенно за этой маленькой смертью себя большего… из маленького селф ты превращаешься в больше селф. Растет твоя самость, границы тебя расширяются. Ты начинаешь чувствовать и понимать, что ты намного больше, чем то что ты о себе думал и становится интересно от себя самого.
Классическое образование, связанное с попыткой внушения некой картины действителньности, которую сам человек не ощущает, бесконечно далеко от того образования, о которым я говорю сейчас.

Понимание принципа, по которому развивается психика и вообще человек, в каком-то смысле облегчает путь.

Жизнь находится там, где связи, там, где контакт есть. Там возникает эмержентность — неожиданное проявление свойств.

100-%-я честность привела меня к себе. Я понял, что самая главная проблема, которая преследовала меня — это нечестность, дефицит точности коммуникаций. Можно, к примеру, кивнуть головой, где ты на самом деле до конца не согласен…. Это сука тяжело… требует въедливости, кропотливости поминутной, каждосекундной в проявлении себя и в контакте с собой и другими людьми…

Договор — это значит ты договорил все… это слово для меня стало буквальным.

Хорошее чувство — это когда я чувствую, что я чувствую. Я себя люблю в том плане, что разрешаю себе чувствовать то, что я чувствую. У меня есть диалог с собой. Я позволяю себе чувствовать боль.
Ты никому не интересен, если не вызываешь чувств никаких…

Стабильность и комфорт — это состояние трупа… нет переживаний.. ты ничего больше не чувствуешь… это лишает контакта с жизнью, творчества… лишает того, за что все на самом деле готовы платить… реальные чувства там, где есть перемены, творчество… там, где все повторяется — это динамическая смерть… больше нет никаких изменений…

Жизнь богаче воображения.

Ты эвивалентен сам себе — какой внутри, такой и снаружи. Это создает спокойствие внутреннее, когда тебе не нужно ничего скрывать, когда ты можешь пережить сложное и ты его систематически снова и снова переживаешь. Ты не бежишь от обратной связи, от негативного опыта, от галимых мыслей, чувств — ты понимаешь весь этот происходящий опыт, это все твое, вся жизнь твоя и ты целиком ее.
Тогда возникает выздоровление. Ты становишься собой.

Честность, соблюдение договоренностей, формирование договоренностей. Жизнь — это поле договора. Все, в чем мы находимся, с чем мы плаваем, все, что вокруг нас есть, все с чем мы живем — это наше социальное тело, в котором мы связаны определенными локальными связями. Все, что мы наговорили в течении жизни, все наши слова — это магия, которая реализуется фактически. И если ты следишь за своими словами тщательно в каждом моменте, микромоменте и плетешь эту паутину слов соответсвующим образом, эквивалентно самому себе и подкрепляя ее договоренностями… когда ты это отслеживаешь, ты видишь как формируется твоя структура жизни… и все это отражается в состоянии здоровья, физически проецируется на тело. Потому что системы более высокого порядка буквально программируют все, что происходит внутри.

Уму настолько сложно все это принять, это как смерть… То, о чем мы говорим, вызывает сразу же блокирующие убеждения у человека, потому что это охереть как страшно. Это разоблачение очень страшно…
Я пережил сложный жизненный опыт (измена жене, проблема с партнерами в бизнесе) и потом его еще перепроживал… Изменения, которые были, с ними нужно было соприкоснуться снова, встать на грань, увидеть себя того, простить, прожить снова и сделать в нужный момент правилньый выбор… как будто жизнь снова тебе проигрывает твою жизненную ситуацию и говорит, ну что ты выучил? И ты понимаешь, что надо тщательно следить за каждым словом, за базаром! Отвечать за слова. Это очень тяжело, но важно.

Когда я не жду чего-то, у меня нет должествований, я очень благодарен жизни.

Love-коэффициент — это коэффициент любви, который не могут испытывать машины. Хотите, чтобы вас уважали, нужно научиться любить. Дружба и любовь — это высшие ценности, которые являются наградой за твой путь. Если они есть, тогда твоя жизнь осмыслена, ты счастлив, можешь умереть в любой момент.

Создавай образ идеального себя, ты никогда им не станешь. Ты всегда будешь совершенным, но не идеальным. Совершенный от слова свершилось.

Многие люди думают, что эволюция — это беспощадная борьба. Но в этой игре выигрывает тот, кто умеет сотрудничать.
Побеждает не сильнейший, а команда, сплоченная система.

День начинается с утра… оно всегда разное. Здесь в Гималаях все очень чувствительное. Стоит о чем-то подумать и сразу распаковывается целый пласт, связанный с этой мыслью… Люди, диалоги, тексты, события… все превращается в один большой урок ознаменованный этой темой… Таков поток… Если ты в нем, он тебя захватывает. Если ты завис где-то в своей внутренней манголиии и возвращаться не думаешь, то так и остаешься в стороне… от жизни…

Иногда поток бывает сплошь какой-то бред и идиотизм… это антипоток… не просто внутреннняя манголия, а движение против жизни… Она тебе словно показывает — где-то ошибка… найди ее…

Многое становится неактуальным, когда ты возвращаешься к своей простой жизни, данной тебе Природой в момент рождения.

Люди, мнения которых когда-то значили для тебя что-то, желание поделиться с ними насущным, необходимым каждому… все это потихоньку исчезает, утрачивает свою весомость…

Все, что не проходит проверку временем, неважно… оно только тратит твои небесконечные ресурсы, которые могли бы быть направлены на действительное.

Действительное в рамках этих размышлений нетленно, с тобой при любых обстоятельствах. Оно стоит тебя и всего, что дано тебе.

Мы все путники на пути к Истине. У кого-то дорога усеяна ухабами. у кого-то гладкая и ровная, кому-то не везет с обувью, а у кого-то даже транспорт имеется… разные условия… но цель одна… На этом пути нет поражений.

Попутчики могут вам помогать, а могут отводить и запутывать, сами теряясь… Поэтому важно самому разобраться, протереть глаза, снять шоры, прояснить голову, чтобы увидеть дорожные знаки и идти по ним. Если ты идешь в правильном направлении, то попутный ветер поможет тебе, а дорога станет местом встречи с ценностями. Ты никогда не будешь один. Даже на необитаемом острове…

Учитесь отличать важное и второстепенное. Высшее образование — не показатель ума, красивые слова — не показатель любви, красивая внешность — не показатель красивого человека. Учитесь ценить свою и чужую Суть, действовать поступками, делая выводы через проявления, а не выводы и предположения ума. 

Корректность — это не хорошо или плохо, это состояние проявления терпимости и гибкости в любых взаимоотношениях, но не способ прогибаться под все и всех, а возможность проявлять себя своим индивидуальным способом никого при этом не задевая. 

Избавьтесь от званий и титулов, от руководителей и иерархических структур, дайте себе и людям свободу делать и творить то, что каждый считает корректным и необходимым на данный момент, но только с двумя условиями — чтобы им это нравилось и обязательно с возможность нести за это ответственность — результаты вас поразят. 

Вы не имеете права требовать, чтобы вас любил тот, кого вы любите сами. Никто не обязан разделять ваши чувства и отвечать на них. Если чувства совпадают и это взаимно — это великое и редкое счастье, если они не совпадают — это обычное явление, не заслуживайте любовь, потому что это будет лишь манипуляция, оборачивающаяся в итоге против вас. 

В этом мире нам всем нужны близкие люди — это те, которые любят, но не вмешиваются, которые любят, но не ставят условий, которые любят, но оставляют вас совершенно независимым. Но такие ли вы сейчас сами? Ведь подобное притягивает соответствующее, кто малым не доволен — тот большего недостоин. 

Если вы хотите чего-то взамен — не называйте это любовью… 

Николай Булгаков

«И в Мюльхаузене я вначале также не относился к числу хороших учеников. Я все еще был слишком мечтателен. Мои плохие отметки доставляли родителям много огорчений, но я не находил в себе сил добиться лучших результатов. Меня могли лишить бесплатного места, предоставленного мне как сыну пастора. Моего отца пригласили к директору, который намекнул ему, что, пожалуй, лучше всего было бы забрать меня из гимназии. А я, со своей мечтательностью, не отдавал себе отчета в том, сколько хлопот ему доставляю. Меня удивляло только, что он меня совсем не бранит. Но он был слишком добр и слишком огорчен, чтобы сердиться.

Вот тут-то и появился мой спаситель в образе нового учителя. Его звали доктор Вееман. С первых же дней даже мне с моей рассеянностью стало ясно: этот учитель тщательно готовился к каждому занятию. Он всегда знал, какой материал хочет изложить на уроке, и точно укладывался в отведенное время. И тетради с нашими работами он всегда пунктуально возвращал в назначенный день к нужному часу. Эта сообща поддерживаемая самодисциплина повлияла на меня. Мне было бы стыдно вызвать недовольство этого учителя. Он стал образцом для меня.

Спустя три месяца, когда выставлялись четвертные оценки на Пасху, я уже вошел в число лучших учеников, тогда как в рождественском табеле еще был так плох, что моя матушка все рождественские каникулы проходила с заплаканными глазами. Когда г-н Вееман позже перешел из Мюльхаузена в Танн, а потом в Зааргемюнд и Страсбург, я все еще навещал его. Он знал, сколь многим я ему обязан. Вернувшись из Африки в конце войны, в числе первых я собирался посетить его. Но я его больше не встретил. Заболев нервной болезнью от голода, он, как мне рассказали, покончил с собой. Благодаря ему я понял ту истину, которую стремился реализовать в своей воспитательной деятельности: глубокое и до мелочей доходящее сознание долга — это огромная воспитующая сила, позволяющая достичь того, что не могут сделать никакие поучения или наказания«.
Альберт Швейцер

Оглядываясь на прошлое, я могу сказать, что всегда страдал при виде тех бедствий, которые наблюдал в мире. Непринужденной детской радости жизни я, собственно, никогда не знал и думаю, что у многих детей дело обстоит так же, хотя бы внешне они и казались веселыми и беззаботными.

Особенно же удручало меня то, что так много боли и страдания приходится выносить бедным животным. Вид старого хромого коня, которого один крестьянин тащил за собой, тогда как другой подгонял его палкой — коня гнали на бойню в Кольмар, — преследовал меня неделями.

Я не мог понять — это было еще до того, как я пошел в школу, — почему я в своей вечерней молитве должен упоминать только людей. Поэтому, когда матушка, помолившись вместе со мной и поцеловав меня на сон грядущий, уходила, я тайно произносил еще одну, придуманную мной самим молитву обо всех живых существах. Вот она: «Отец Небесный, защити и благослови всякое дыхание, сохрани его от зла и позволь ему спокойно спать!»

Глубокое впечатление произвел на меня случай, происшедший, когда мне было семь или восемь лет. Генрих Бреш и я смастерили рогатки из резиновых шнуров, из них можно было стрелять маленькими камешками. Была ранняя весна, стоял великий пост. Как-то воскресным утром он предложил мне: «Давай, пойдем на Ребберг, постреляем птичек». Это предложение ужаснуло меня, но я не осмелился возразить из страха, что он меня высмеет. Так мы оказались с ним возле еще обнаженного дерева, на ветвях которого бесстрашно и весело распевали птицы, приветствуя утро. Пригнувшись, как индеец на охоте, мой спутник вложил гальку в кожанку своей рогатки и натянул ее. Повинуясь его настойчивому взгляду и мучаясь страшными угрызениями совести, я сделал то же самое, твердо обещая себе промахнуться. В этот миг сквозь солнечный свет и пение птиц до нас донесся звон церковных колоколов. Это был благовест, звонили за полчаса до главного боя. Для меня он прозвучал гласом небесным. Я отшвырнул рогатку, вспугнул птиц, чтобы спасти их от рогатки моего спутника, и побежал домой. С тех пор всякий раз, когда я слышу сквозь солнечный свет и весенние голые деревья звук колоколов великого поста, я взволнованно и благодарно вспоминаю, как во мне тогда зазвучала заповедь: «Не убий».

С того дня я научился освобождаться от страха перед людьми. В том, что затрагивало мои глубочайшие убеждения, я теперь меньше считался с мнением других, и меня уже не так смущали насмешки товарищей.

Тот путь, каким вошла в мое сердце заповедь, запрещающая нам убивать и мучить, стал величайшим переживанием моих детских лет и моей юности. Все остальное рядом с ним поблекло.

Когда я еще не ходил в школу, у нас был рыжий пес по кличке Филакс. Как и многие другие собаки, он терпеть не мог униформы и всегда бросался на почтальона. Поэтому мне было поручено при появлении почтальона удерживать Филакса, который кусался и однажды уже нападал на жандарма. Прутом я гнал его в угол двора и не выпускал оттуда, пока почтальон не уходил. До чего же гордое ощущение — укротителем зверей стоять перед рычащим и клацающим зубами псом, удерживая его ударами, когда он хочет вырваться на свободу! Но чувство гордости проходило. Когда мы потом друзьями сидели рядом, я винил себя за то, что бил его. Я знал, что мог бы удержать его в отдалении от почтальона иначе: взяв за ошейник и поглаживая. Но вот опять наступала роковая минута, и я вновь поддавался пьянящему чувству, воображая себя укротителем зверей…

На каникулах сосед доверил мне править его повозкой. Его гнедой был уже почтенного возраста и страдал одышкой. Он не мог долго бежать рысью, но, охваченный азартом бесстрашного возницы, я кнутом заставлял его ускорить бег, хотя понимал и чувствовал, что он уже устал. Мне кружила голову гордость: я правлю несущимся рысью конем. Хозяин не возражал, «чтобы не испортить мне удовольствия». Но что осталось от этого удовольствия, когда мы вернулись домой и, распрягая лошадь, я заметил то, что не видно было из повозки, — как ходуном ходят ее бока! И что пользы в том, что я смотрел в ее усталые глаза и молча молил о прощении?

Однажды — я тогда уже учился в гимназии и на рождественские каникулы приехал домой — я сидел на месте кучера в санях. Из дома соседа Лешера с лаем выскочил навстречу лошади его злой пес. Я посчитал, что имею право угостить его хорошим ударом кнута, хотя он явно бросился к саням, просто играя. Увы, я прицелился слишком хорошо и попал ему по глазам. Взвыв от боли, псина завертелась в снегу. Его жалобный вой еще долго преследовал меня. Я не мог избавиться от него неделями.

В другой раз я удил рыбу с приятелем. И ужас, охвативший меня при виде мучений проколотых крючком червяков и пойманных рыбок, которым рвали рты, освобождая их от крючка, отвратил меня от рыбной ловли. Я даже нашел в себе мужество удерживать от ужения других.

Из таких хватающих за сердце и часто постыдных переживаний у меня постепенно сложилось непоколебимое убеждение, что мы можем нести смерть и страдание другому существу только тогда, когда у нас нет иного выхода, и что мы должны испытывать ужас, заставляя страдать и убивая по неразумию. Это убеждение овладевало мною сильнее и сильнее. Я все больше убеждался в том, что мы все, в сущности, так и думаем, но только не осмеливаемся в этом признаться, боясь насмешек над нашей «сентиментальностью» и потому заглушая свой внутренний голос. И я поклялся, что никогда не позволю себе стать бесчувственным и никогда не убоюсь упрека в сентиментальности.
Альберт Швейцер

Жить прозрачно… никого не сомневать… ни в ком не разочаровываться… быть готовым к правде, жить с нею… не отводить глаз, не закрывать…

„Самая человечная вещь, которую мы должны совершить в своей жизни, – это научиться высказывать наши искренние убеждения и чувства и переживать последствия этой откровенности. Это основное требование Любви, и это делает нас уязвимыми перед людьми, которые могут высмеять нас. Но эта уязвимость – единственная настоящая ценность, которую мы способны предложить людям.“
Уильям Дю Бэй

Будда описывал три вида лени. Первый — та лень, о которой мы все знаем. Когда у нас нет желания что-либо делать, когда мы позволяем себе оставаться в постели подольше, вместо того, чтобы вставать и заниматься практикой. Вторая это лень неправильного ощущения самого себя — лень мышления. «Я не могу ничего сделать. Другие люди медитируют, другие занимаются практикой, могут быть осознанными и добрыми, щедрыми, но не я, потому что я слишком глуп. Или наоброт: «Я — очень сердитый человек», «Я — никогда ничего не сделаю в жизни», «У меня ничего не получается, не стоит и пробовать». Это — лень.

Третий вид лени — постоянная занятость мирскими делами. У нас всегда есть возможность заполнить вакуум нашего времени, поддерживая свою занятость. Причем все эти занятия могут вообще считаться добродетелью. Но, обычно, это просто способ избежать встречи с самим собой. Когда я вышла из пещеры, некоторые люди спрашивали меня:»А не было ли это избеганием?». Я отвечала:»Избеганием чего?» Там, где я была, не было ни газет, ни радио, ни телевидения. Не с кем было поговорить. Если бы что-то случилось, у меня не было даже телефона друга. Я осталась лицом к лицу с той, которой я была и с той, которой не была никогда. Бежать было не куда. От себя не убежишь.

Наша жизнь обычно настолько наполнена, а мы настолько заняты, что с трудом можем в ней найти хотя бы минутку для того, чтобы побыть теми, кто мы есть. Вот это и есть — избегание. У одной из моих теток постоянно включено радио или телевизор. Она не может находиться в тишине. Тишина ее тревожит. Фоновый шум сопровождает нас всю жизнь. Многие из нас точно такие. Мы боимся тишины — внешней тишины, внутренней тишины. Когда ничего не приходит в нас извне, мы начинаем создавать свой собственный внутренний шум — мнения и суждения, перепросмотр того, что произошло вчера или в детстве. Фантазируем, мечтаем, строим планы, грустим или боимся. Тишины нет. Наш шумный внешний мир является простым отражением шума внутреннего: нашей постоянной занятости, деланием чего-либо.

Недавно я беседовала с очень прекрасным австралийским монахом, который был настолько озабочен своей дхарма-деятельностью, что буквально превратился в работоголика. Он вставал около трех часов ночи. В конце концов просто свалился. Развалилась вся его система деятельности, он больше ничего не мог.

Его личность была связана только с деятельностью. С одной деятельностью. Его труд на благо Дхармы выглядел очень добродетельным. Все выглядело так, что он делал действительно хорошие вещи. Пользовался уважением многих людей, следовал наставлениям своего учителя, но теперь, когда он не был в состоянии что-либо сделать — кто он? Ибо ему пришлось пройти через жесточайший кризис — поскольку он отождествлял себя с тем, что может сделать и что может достичь. Сейчас он не в состоянии что-либо делать и полностью зависит от других людей. Поэтому я сказала ему: «Какая прекрасная и удивительная возможность! Сейчас, когда не надо что-то делать, можно просто быть.» Он ответил, что пытался придти к этому, но ничего не делать его просто пугало, пугала сама возможность быть тем, кто есть, а не тем, что делает.

И в этом ключевой момент. Мы сами наполняем свою жизнь деятельностью. И она действительно прекрасна, но следует быть очень осторожным, чтобы она не превратилась в избегание. Я не говорю о том, что не следует совершать хорошие и полезные вещи, а всего лишь о том, что там где есть вдох, должен быть и выдох. Нам необходима как деятельность, так и созерцание. Нам необходимо время чтобы побыть самими собой, когда наш ум спокоен.

из книги Тензин Палмо «В Сердце Жизни»

Жаль, что люди не понимают, какой важный и необходимый потенциал кроется в чистоте тела, мыслей, сознания…

Много разных семян заброшено в землю твоего сознания… но что именно будет прорастать зависит от качества почвы… если там много грязи и порочных удобрений (алкоголь, сигареты, наркотики, дурное), тогда прорастет худшее и чем дольше оно будет культивироваться, тем сильнее будут следующие поколения этого семейства… а потом они будут уже передаваться по наследству даже детям владельца этого сада…

Спасти такой сад практически невозможно… т.к. благая трава попросту не будет находить места для роста… А дурная трава будет требовать соответсвующего корма… в какой-то момент она поглотит все как тьма… И таким людям даже Господь не позволяет жить… они смываются туда, где такому саду самое место…

Сострадания Господа достойны те, кто пропалывают свой запущенный сад и стремятся растить цветы в нем… А просто упование на милость потому что ты такой слабый и малодушный бессмысленно… Нет такой милости… Господь не терпит порочность…